Зима обещала укрыть целомудрием прошлое,
невинность сулила и медленность - даже безвременье -
чтоб вымарать белым все мысли, что кажутся пошлыми,
и выровнять души под белым сияющим бременем.
Она соблазняла пылающим жаром каминовым,
варила глинтвейн и шептала над ним заклинания,
вязала шарфы, словно сказки, по-зимнему длинными.
И терся послушно о ноги зимы бес сознания.
Февраль ей шептал о разлуке, и в приступе ревности
швыряла пригоршнями снег, гулко хлопая ставнями,
старела зима и теряла остатки душевности.
А вскрытые льды объясняла обидами давними.
Но всякая власть иллюзорна. И как это водится,
задремлет зима в чемоданчике с марионетками.
Весна - молодая девчонка с лицом богородицы -
рассыплется трелью благой меж зелеными ветками.
Отпусти меня, хороший мой!
Жалость - талая вода.
Белым снегом запорошены
наши лучшие года.
Зря даются обещания
сроком годности "навек".
Поцелуями прощальными
падал прошлогодний снег.
У любви нет срока годности.
За иллюзию любви
оба платим безысходностью.
Ты обратно не зови.
В сердце ледяное крошево -
панихида по весне.
Белый саван скроет прошлое -
Талый прошлогодний снег.
Я знаю: ты живешь за пеленой дождя,
хранишь мои пути, мечты и сновиденья.
Пусть призраком ночей, их шестикрылой тенью
меня благослови, с рассветом уходя.
Не спорь: ведь это ты вздыхаешь тишиной,
когда мои часы устало замирают.
Из пелены дождя в мой сон скользишь по краю
и так привычно вновь зовешь меня княжной...
Глаза - как зеркала. Сиянье эполет.
Гремит оркестр, и мы - как две шальные птицы.
Да, знаю: этот вальс - обман. Он только снится.
Но я несу в себе его волшебный свет -
как свет твоей Души...
Дыханьем осени рябину обожгло.
Она смущенно глаз поднять не смеет,
и дышит робко, словно Галатея,
из рук творца принявшая тепло.
Краснея от стыда, как в первый раз,
подставит ветру кисть для поцелуя,
а он, проказник, льстит напропалую
и рассыпает ворох пышных фраз.
Перебирая ласковой рукой
ей каждый лоскуток на пестром платье,
он осень, проницательную сватью,
величит в поднебесье день-деньской.
А ночью, с тучей рваной налетев,
от ревности к сырой земле склоняя
и платье с плеч опущенных срывая,
он утолит свой дикий, жгучий гнев.
К утру угомонится. Небеса
так долго будут плакать над картиной.
Но гордо обнаженная рябина
тряхнет рубином в черных волосах.
Распустилась вдруг черемуха,
разрыдалась у ворот,
и любовь опять без промаха
в колокол сердечный бьет...
Распустила косы русые,
завлекая женихов,
соблазнила сердце русское
белой пеной сладких снов.
Прикоснуться так хотела я
к милым, ласковым губам.
Шелестя, красотка белая
обещала счастье нам.
Поцелуи твои нежные
так свели меня с ума,
что я в счастие безбрежное
вдруг поверила сама...
Утонула я в сиянии
теплой неги серых глаз
и шептала заклинания
чередою белых фраз.
Изогнулась в пальцах ласковых,
словно веточки в цвету,
осыпалась белой краской с них
на дороженьку в саду.
Ты рыдай, рыдай, черемуха,
не жалей пахучих слез!
Ароматом белых всполохов
промочи меня насквозь!
Вечер вновь удлинит свои тени.
Пред тобой опущусь на колени,
прошепчу тебе тихое: "Здравствуй!
Повинуюсь. Соскучилась. Властвуй!" -
и отдам тебе душу и тело.
Соблазняешь меня так умело...
Прикасаюсь и вновь замираю.
Сколько неги! Без меры! Без края!
Обнимаешь бесстыдно и смело.
Я, как грозди в руках винодела,
соком сладким опять истекаю,
с наслажденьем твой запах вдыхая.
Без сомнений ворвусь в твое лоно,
а в глазах - синева небосклона.
Для тебя став покорной мишенью,
обессилев, замру без движенья.
Вновь удар за ударом волнами...
Ни табу, ни преград между нами.
Брызги страсти, на двух разделенной,
на губах моих - терпко-соленым...
Ты грустишь? Понимаю с полслова:
расставаться приходится снова.
Что разлуки? Досадная малость.
Ведь к тебе я всегда возвращалась.
Обещаю: увидимся вскоре!..
Я люблю тебя... Черное море!
Сегодня слезы моря моим рукам послушны -
хранят в глубинах сердца прибоя сладкий плен.
За створками хранимы, подобно нашим душам,
и спрятаны, как души, в ранимый, нежный тлен.
Взлелеянная морем его святая тайна
впитала соль и горечь дыхания волны -
теперь целует кожу, светла необычайно.
И этим нежным светом глаза твои полны.